Дождался, уже привычно выдвинулись к джунглям. А я в не самом лучшем настроении думал насчёт того, что Лидарёныш — редкостный козлиный сын. Да и Олра не лучше: у Капросов полноценная река до владений доходит, на минуточку! Направили бы шаланду какую-нибудь с этим губернаторским призывом. Так нет, надо ко всяким свиньям неприличным почтенных видомов гонять, через поганые джунгли!

— Не совсем так, как вы изволили сказать, ваше почтенство, — вдруг раздался голос, а я понял, что бурчал себе под нос вслух — я ещё не проснулся толком, да и не выспался ни черта.

Тут Мирка во всём виновата, а я — потерпевший. Начал я засыпать, но засыпалось неважно, всё представлялись свиные отбивные под львиным фрикасе и прочие естественные и приятные вещи. Ворочался, естественно, под нос хмыкал. Ну и горничная пришла, да взяла вопрос в своим руки и не только руки. Успокоила и вообще — умница, но спал я часа три… На последнем я душераздирающе зевнул, помотал башкой и уставился на Роба.

— А как, если не так, как я сказал?

На что Роб выдал такие данные: река действительно есть, но вне сезона дождей — мелкая и порожистая. Для грузов она подходит только при разливе. При этом — бурная, и выходит такая фигня, что чтобы лодчонка или ещё какая плоскодонка поднялась по реке к Капросам, надо эту шаланду бурлачить по берегу. Ни вёсла, ни тем более водяные двигатели ни черта не годились. От Капросов — да, можно спуститься по течению, а к ним — только таща лодчонку на верёвочке. Что, мягко говоря, глупо: на бурлака будет точить зуб и прочие детали не только джунглевая, но и речная пакость. Был бы у нас груз — да, имело бы смысл, а без него…

— В общем — я тебя понял, Роб. Но того, что все — козлы и свиньи, сказанное тобой не отменяет. Аркубулюс, — похлопал я лапой по спине скакуна, — прекрасно лодку бы тащил. А мы бы отдыхали.

— Знатный механизм, — восхищённо покачал головой Роб. — И не гелеакулюс — те в топь по брюхо уходят, а то и глубже.

— Потому что тяжёлые, как сволочи. Ну а аркубулюсов производит Медвежье Товарищество, моя кумпания в Золотом, — небрежно бросил я.

Нет, понятно, что Роб у нас ни черта не купит — не те доходы (хотя, возможно, накопит за годы — чёрт знает, одна шкура слоняры — уже ощутимые деньги). Но ко мне орд владеющих и госслужащих Пряного не обращались, с вопросами: «где бы такого полезного аркубулюса надыбать?» Вроде и ерунда, но лишние рынки сбыта — не лишние. И если вид Потапыча на огненноглазом железном медведе местных на вопросы и желание отдать деньги не побуждает, то возможно — побудят слуги. Золотой не резиновый, рынок аркубулюсов мы пусть и не завтра, но насытим, так что пусть ратники напрягаются, слухи распускают.

Ну да ладно, начали продвигаться. Первый день — нормально, день прорубаемся, обедаем, встаём на ночёвку. Второй, в общем, тоже. А вот с третьего джунгли начали противоправную активность: сколопендры ядовитые, слепни какие-то огромные, не считая лютых москитов-комаров (хотя эти зудящие сволочи и так были). Но мало этого: змеи, ящеры и даже звери. Ни хера не пугались почтенного меня, замедляя наше продвижение и угрожая рубщикам. На траты времени я бы скорее обрадовался, но эти сволочи реально охренели, вполне натурально угрожая оставить меня без отряда ратников. Не говоря о том, что пыхать огнём приходилось, как Горынычу, а не Потапычу, а то комары бы загрызли, причём без шуток.

— Роб, что это за хрень со зверьём⁈ — возмущённо поинтересовался я у устало вытирающего лоб десятника. — Или Капросы специально место погнуснее нашли?

— Да нет, ваше почтенство, — мимоходом отмахнулся мачете от змеюки дядька. — Просто сезон дождей скоро. И зверьё всегда злобное становится и кидается.

Это, выходит, как эквивалент зимы в приличных местах: травоядным, видимо, пофиг, а вот хищникам под проливными дождями не очень, охотиться хреново. И стараются набрать массу, отожраться на дождливый сезон.

Впрочем, причины всяких голодающих зверей — проблемы голодающих зверей. Эти сволочи мне мешают, покушаются на мою почтенную персону и вообще — раздражают!

— Понял, — кивнул я десятнику. — Ладно, что уж поделать, — вздохнул я, потому что было лени-и-иво. — Отходите за меня.

— А… понял, быстро и молча, — проявил похвальную сообразительность Роб, на что я одобрительно кивнул.

После чего я призывал духов с огоньком, а аркубулюс работал в режиме импульсного огнемёта. Что искренне радовало, так это то что пожара в слякотной звиздецоме не устроим, даже если захотим.

А со стороны это наше продвижение, наверное, смотрелось стильно. Ну, стоят джунгли на просеке, и тут бьёт туман-пар, подсвеченный оранжево-красным. Бьёт потоком, иссякает, а потом — идёт огненная волна, к чертям сжигающая всякую траву, сволочные лианы и охреневшую живность до угольков. А потом, по уголькам, топает железный медведь с почтенным Потапычем на хребте. Аркубулюс пыхает столбами огня, у Потапыча вид мудрый и сосредоточенный. Реально не отказался бы посмотреть, да и воображаемые образы собственной крутизны помогали смириться с тем, что приходилось пахать.

И на первой же ночёвке после начала функционирования джунглепроходческого комбайна «медведь на медведе» случилась довольно смущающая вещь. Точнее, она бы меня точно смутила, не будь я адвокатом, а так… ну, забавно вышло. Итак, начав прожигаться сквозь джунгли я, в общем, был готов если не к претензиям, то обиженным зыркам от ратников. На тему того, что вот они в поте лица прорубались, а мохнатая задница в моей роже прохлаждалась, хотя могла всё сама сделать. Понятно, что помимо того, что лень, я вообще этой хренью заниматься не должен, но люди как бы так работают. И вот был я в этих своих мыслях разочарован. Потому что Роб и его команда, разбив лагерь, встали чуть ли не в шеренгу и в землю поклонились:

— Спасибо, почтеннейший видом Михайло Потапыч!

Ну я, соответственно, стал быстро прикидывать, это за что это такое они меня благодарят, но шипение (и подзатыльник) Роба одному непонятливому ситуацию прояснило. Выходило, что эти деятели, как я и рассчитывал, посчитали, что я могу без труда и напряга продвигаться сквозь джунгли. Но вот причину, почему я не делаю, придумали свою. Насколько в неё верил Роб — чёрт знает, дядька неглупый и вообще ветеран. Но в целом в их представлении выходило, что я выступал этаким «благожелательным наставником». То есть пока они могли без сильного риска справиться — не вмешивался, давая заматереть. А как настала жопа — взял ситуацию в свои лапы.

Ну, в общем, с определённой точки зрения… Ладно, пусть благодарят, благожелательно махнул я лапой на это коллективное «спасибки».

Выдвинулись дальше, и я, по мере продвижения по джунглям, убеждался: от ратников, кроме Роба, без меня осталось бы пара-тройка физиономий. Это если им ОЧЕНЬ повезёт. Зверья и даже навья озверелого становилось всё больше. Потапу пару раз приходилось «поддавать жару», в смысле подкидывать мне энергии на бедность, потому что я иссякал, и меня неудержимо клонило в сон. Посреди, блин, джунглей! Одно радовало: эта трудоголическая магическая хрень «прокачивала» если не мои терантропически-магические способности, то оттачивало умение работать с магией, с её дозированием и экономией довольно чувствительно, То есть на пятый день пути меня не «вырубало», даже когда мы останавливались на ночёвку. Понятно, что в жопу такую прокачку: этим пусть всякие спортсмены занимаются, они жирок в мышцы переводят (в мозгах, судя по результатам, тоже). Но в условиях, когда вариантов не пахать, как трактор, просто нет, надо хоть что-то хорошее находить.

В конце седьмого вечера мы добрались до окрестностей свинской горы, она же — логовище Капросов. Богатство и сила свинские чувствовались задолго до того, как мы приблизились непосредственно к самим владениям: духи. Типичные для владеющих зверодухи-заклинания составляли в джунглях на подходе к свинскому логову сигнально-защитную сетку. В Рачительном, в общем-то, было похоже, но там эта «сигнально-защитная сетка» была плодом трудов всех жрецов Пантеона. А тут — одного кабанища Капра, судя по моим ощущениям.